Milana
«Может быть пойти учиться? Мне тридцать пять лет. Хочется уже понять, кто я на самом деле. После всего того, что…» — не в силах закончить фразу, молодая женщина вдруг замолкает. Я замечаю блеснувшие в глазах слёзы. Прошло пять минут с начала нашей беседы и она совершает над собой явное усилие, чтобы не разрыдаться.
«Не знаю, что делать дальше — продолжает она. — Не понимаю, зачем живу. Жизнь похожа на болото, там холодно и серо. Приходится выживать и бороться. Не понимаю, почему так получилось. Как выбраться? Я же всегда мечтала жить у моря. Как я попала в этот безумный пыльный город? Я совсем запуталась…»
Передо мной молодая симпатичная женщина. Модная стрижка, очки в дорогой оправе, яркий маникюр, туфли на высокой шпильке. Но за очками — большие испуганные глаза. Сейчас, когда она сдерживает слезы, лицо её похоже на безжизненную маску.
— Что с вами происходит? О чём Вы плачете? — спрашиваю я.
История ее жизни похожа на миллион других и в то же время уникальна. Родилась в небольшом промышленном городке, где родители, простые советские рабочие, едва сводили концы с концами. От природы эмоциональная и чувствительная, с тонким вкусом и тягой ко всему яркому и красивому, она чувствовала себя чужой в собственной семье. Родителей пугала её активность и лёгкость в общении с людьми, особенно, с противоположным полом. Ей нравилось ходить на свидания и привлекать интерес мальчиков. Мать этого не приветствовала: запирала дома безо всяких объяснений, злилась. Отец был еще строже. Как-то раз, во время семейного ужина повернулся к жене и сказал: «Передай своей дочери — если залетит, дверь вон там». И таких посланий-страшилок было много. Училась средне, особенных интересов не было. Быстро поняла, что растёт в бедной семье — купить платья и обувь было не на что. Родители не считали ни нужным, ни возможным жить на широкую ногу.
В 17 лет, как только у нее появились первые серьёзные отношения, сразу уехала от родителей. Избранником оказался состоятельный женатый мужчина, у которого помимо нее была ещё пара молодых любовниц. Её это устраивало, хотелось иметь квартиру, машину и деньги. Так начался поход в большой мир.
— Папа всегда говорил мне и подружкам: «У вас должны быть богатые мужья, на родителей не рассчитывайте». Я всегда показывала мужчине, что меня не интересуют деньги. Не позволяла на первых порах делать дорогие подарки и все такое. Мужчинам это нравилось… — А что вам нравилось в мужчинах? — Самое главное, чтобы мужчина мог защитить меня от всего на свете. Чтобы с ним было безопасно. — Что это значит для вас «безопасно»? Безопасность — от кого?
Она долго молчит, опускает глаза, трет пальцы рук. После долгой паузы наконец говорит: «Деньги — это комфорт, дорогие отели, хорошие вещи. И главное — безопасность»
— От кого? — повторяю я свой вопрос. Но ответа так не получаю — она уводит разговор в другое русло.
«У меня пара любовных историй, и они похожи одна на другую, как я сейчас понимаю. Мужчина лет на 20-30 старше. В первую очередь я оценивала его по финансовым возможностям. Замуж не собиралась. Мы заключали сделку: он решает мои проблемы, покупает мне квартиру, машину, украшения, возит отдыхать. В ответ я провожу с ним время, развлекаю, украшаю его жизнь. Люблю его, насколько возможно. Рано или поздно каждый мужчина нарушал условия сделки. То есть он оказывался не таким богатым и не таким всемогущим, как мне казалось в начале. Тогда я убегала. И снова и возвращалась на исходную точку, уже с кем-то новым».
— Вы работаете? — Да, — она улыбается. — Я всегда работала и мой собственный доход высокий, занимаю должность в международной компании. — Что вас сейчас беспокоит больше всего?
«Сейчас я живу с 58-летним мужчиной, он уже давно разводится с третьей женой. У них общий бизнес, дети, внуки, делить имущество трудно. Да, он меня искренне любит, он добрый, мудрый. Он купил обручальное кольцо и снял квартиру в центре. Я готовлю для него, помогаю, он советуется со мной в вопросах бизнеса. Он просто без ума от меня. Но чувствую, что ситуация затягивает нас обоих – его долги, разваливающийся бизнес, кредиты, обещания. Радости давно уже никакой нет. Груз, который на себя взвалила, уже не под силу. Готовлюсь уйти. Тошнит, как при расставании. Но нет эмоций. Как бы мне хотелось почувствовать хоть что-нибудь….»
Вдруг начинает улыбаться, и продолжает: «Может быть мне завести любовника?». — Думаете это изменит ситуацию? – спрашиваю я. Она не отвечает, поток мыслей отражается на ее лице несколько секунд, и вдруг оно проясняется. «У меня был один хороший знакомый, мне было с ним так весело когда-то! Может ему позвонить? Он такой славный, и я как-то совсем забыла, может быть, встретиться с ним?». Вихрь ее слов сложно остановить, она как будто бы уже забыла проблемы и нашла спасителя, пусть даже виртуального. Мои попытки вернуть ход её мыслей к исходной точке безуспешны.
Эти резкие перемены настроения — от черного к белому, от глубокой грусти и печали к неудержимой радости, от крика о помощи к отвержению — впечатляли и пугали одновременно. Такого рода дихотомия опасна для человека. Следующий скачок не заставил себя долго ждать.
Несколько приёмов подряд она была тихой, слабой, усталой и апатичной, много плакала. Приходила в джинсах, балетках, уютных кофтах, без макияжа. И вдруг снова пришла на высоких каблуках и с боевым раскрасом. Напор был такой силы, что я растерялась. Она потребовала отчёт о том, что мы делали, куда мы идем, и когда будут результаты.
— Я тут была на тренинге по личностному росту, и там тренер работает, а клиент видит результат! — громко вещает она. Я не соглашаюсь. Работать должны оба: психолог помогает клиенту осознавать, что и как с ним происходит, а клиент принимает решение, хочет он «ходить по старому кругу» или выбираться из него. Психолог не может и не должен работать за клиента. Я проговариваю это и похоже мои слова не очень-то ей нравятся. Возможно ей бы хотелось, чтобы я стала спасителем?
В моей клиентке, этой хрупкой красивой женщине, так много сил и эмоций, что невозможно не заметить внутренний конфликт, уходящий корнями в детство. В ней сложилось сочетание несочетаемого: высокая поисковая активность и динамичность процессов возбуждения, с одной стороны, и выраженная инертность и неустойчивость, с другой.
Это сквозит во всем — высокий уровня притязаний и неуверенность в себе, высокая активность и быстрая истощаемость. Она словно идет по жизни с табличкой, на которой написано: «Я хочу много всего, дома, квартиры, машины, бриллианты. Только не подумайте, что я этого хочу! Но я хочу всего этого сразу, и вам это должно быть понятно. Если вы мне этого не даёте, то у меня больше нет сил быть с вами, я зря трачу на вас свое время. Я ухожу. Вдруг я упускаю кого-то более выгодного?».
Если понаблюдать, за процессом терапии, становится видно, что чувствительная и голодная маленькая девочка в теле внешне взрослой самостоятельной женщины всё ещё нуждается в отзывчивой и оберегающей её матери. Не получив от нее заботы, тепла и ласки, она остается «голодной» и незащищенной. Поэтому она отвергает собственную мать, а также отвергает женщину-терапевта, как только та не оправдывает её ожидания. Впрочем, если бы терапевт был мужчиной, она бы отвергла и его, как отца — холодного и далекого. Она одновременно требует помощи и отказывается от неё.
Этот голод причиняет страдание. Спасаясь от него, она видит мужчин сильными и восхитительными, а женщин слабыми и незначительными. Ей кажется, что сила это мужской атрибут и что мужчина защитит её от всего на свете. Раз за разом она ставит себя в позицию жертвы, требуя все больше и больше тепла и ресурсов, пока у мужчины не заканчиваются силы. Жертвы, как известно, рано или поздно становятся агрессорами — и она бросает своих мужчин, причиняя им боль и страдая сама. Круг невроза замыкается. Захочет ли она его разомкнуть? Сможет ли она понять, что деньги и красивые вещи не заменяют простого ощущения, что тебя любят и берегут просто потому что ты есть, потому что ты дышишь? Время покажет.
Эта история основана на опыте работы с несколькими клиентами. Некоторые подробности специально изменены из соображений конфиденциальности.